В унисон - Тэсс Михевич
Он попытался заглянуть внутрь себя, но ничего существенного так и не подцепил – лишь странное наваждение, порожденное глубинами воспаленного сознания, плотной паутинкой окружало его мысли. Хидео где-то читал, что сон забывается через пару минут после пробуждения, и для того, чтобы его запомнить, нужно как можно скорее записать его. Сны помогают трактовать состояние, находить общие черты в сновидениях и структурировать их. Наверное, это очень интересно – перечитывать свои записи после многих лет фиксирования сновидений. Хидео никогда этим не занимался, но хотел бы попробовать.
Сегодняшний забытый сон, окунувший Хидео в такое тревожное состояние, стал точкой невозврата – теперь-то он будет записывать сновидения, чтобы лучше разбираться в причинах своего настроения.
Он уже давно не ощущал такого количества мыслей в своей голове. Несмотря на смутную тревогу, все казалось ему удивительным: и прекрасная, живописная архитектура Сага, его родного города, который он всегда считал маленьким и незаметным на фоне других городов; и роскошные сады, растущие на каждом клочке земли, не занятой трассой или тротуаром; и машины с утренними пробками; и даже пешеходы, спешащие по своим делам, точно муравьи – едва ли кто-то в такой спешке задумывается о том, как быстро, хаотично, однообразно движется жизнь, воссоздавая лишь мнимый порядок Вселенной.
Взглядом Мацумура выискивал Лили или Генджи, желая прямо сейчас хоть с кем-нибудь заговорить. Даже с ней. Даже в неподходящее время. Он готов побороть свой страх перед ее лицом и свою природную застенчивость. Но, как назло, никто так и не появился по дороге – ни впереди, ни сзади. Лишь незнакомые люди, очень много незнакомых людей, спешащих на работу или учебу. Что случилось, если бы кто-то среди них оказался его родственником, пусть и очень-очень дальним? Или если бы среди всех этих людей нашелся бы кто-то, кто чувствует себя, как Хидео, запертым в янтарной смоле? Образец, застывшая в полете фигура, тот, на кого все пристально смотрят.
Он шел, угрюмо пиная камни, которые попадались на пути, и бросал усталые взгляды на хмурое небо. Вчера оно было ярче.
Ярче?
Тут он вспомнил небо из сна. Его передернуло под действием этого страшного воспоминания – впечатления были такие яркие, что Хидео как будто сжевало чудище, которого потом вывернуло наизнанку. На миг у Мацумуры закружилась голова. Он даже остановился, призывая каждую клетку организма занять свое законное место и не рваться куда-то вперед.
Хидео стал мучительно вспоминать, что произошло ночью, какой сон он видел, как его растолковать. Но в голове не было никакого просветления, лишь слабый проблеск идеально голубого неба. И все.
«Сейчас бы пригодился мамин сонник», – с досадой подумал он.
Но раз небо голубое и ясное, значит, ничего плохого это сновидение принести не должно. Разве может быть плохим чистое, голубое небо? Ему и до этого часто грезились небеса – прозрачные, серые, точно налитые свинцом, закрывающие солнечный диск мягкой пуховой подушкой – в общем, бывало всякое. Но небо такой чистоты он видел впервые.
Но если лазурное небо не сулит бед, отчего же ему тогда так страшно?
В школу Хидео зашел в напряжении. Все ему теперь казалось подозрительным и странным – он не отдавал себе отчета в том, что недобро косится на одноклассников и учителей, его мало заботило то, как он выглядит сейчас со стороны. Лазурь плотно стояла перед его внутренним взором и никак не желала рассеиваться.
– Ты в порядке? – спросил с легким беспокойством Генджи.
Самый банальный вопрос, который можно задать в этой ситуации. Но самый правильный.
Как он может быть в порядке?
Хидео поднял на друга мутноватый взгляд, в мгновение ока прояснившийся. Хидео по-новому взглянул на Генджи – он и раньше знал обо всех особенностях его внешности, но никогда не отмечал их, не выделял по достоинству. Генджи давно не стригся, позволяя смоляно-черным волосам касаться острых косточек на плечах. В школе Генджи старательно убирал волосы в аккуратный пучок – так, если смотреть на него прямо, волос вовсе не было видно. В этом смысле его друг соблюдал крайнюю щепетильность. Весеннее солнце проявило на носу и щеках крохотные, полупрозрачные веснушки, которых Генджи, судя по всему, стеснялся – никогда еще он не позволял кому-либо говорить о своем лице больше трех реплик (включая и его собственные реплики, ограничивающиеся фразами «да» или «нет»). В темно-синих глазах Генджи сразу нельзя было заметить зрачок – слишком уж сильно он сливался с радужкой. Из-за этого новые знакомые Генджи часто шутили о том, что тот носит линзы, чтобы казаться круче.
Хидео вздрогнул, когда перед самым его носом щелкнули пальцы.
– Ты что-то стал совсем рассеянный. У тебя проблемы?
Мрачные синие глаза прожигали в Хидео дыру.
Он открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но вдруг понял, что не может. Нет у него никаких проблем, лишь те, внутренние, которые он спрятал глубоко в себе и не выпускал, покуда не найдется удобного случая. И даже сейчас этот случай не наступил.
Зачем сейчас напрягать Генджи такими пустяками, как тревожные сны? Да он и слушать его не станет!
– Я просто переутомился, – ответил Хидео нарочито беспечно. – В старших классах сложно сконцентрироваться на чем-то важном, не находишь?
Генджи понимающе покачал головой.
Его понимание как соль на рану – ну вот зачем притворяться, что ты все понимаешь?! Всегда успевающий отличник Генджи просто не может знать, что такое сложная концентрация!
– Ладно, парень, у меня новости, – заговорщицки прошептал Генджи, склонясь над Хидео. – Помнишь Мамору-сан? Мамору Горо, балда! Мы с ним в шахматы играли, а потом враждовали – я тебе рассказывал про него, ну!
– Ну?
– Так вот, – Генджи еще больше понизил тон, – он пропал.
– В смысле, пропал?
– Ну, в прямом! Он якобы переехал в соседний город, но так ни с кем и не попрощался, в том числе и с лучшим другом. Да даже будь Мамору самым безответственным и легкомысленным человеком на земле, он не смог бы уехать куда-то, не уведомив своего близкого друга хотя бы прощальной запиской!
Генджи говорил вдохновенно, Хидео даже показалось, что он светится от радости. Его тревога от этой новости и от состояния, в котором пребывал Генджи, только усилилась.
– И куда он пропал? – спросил Хидео осторожно.
– Не знаю! В том и дело – никто не знает! Он пропал около трех месяцев назад, а знаешь, что самое примечательное? Маньяк стал орудовать примерно в то же время. Правда, он
